Ведущий 1 : Уважаемые читатели! Приглашаем вас на презентацию книги Осипа Мандельштама «Воронежские тетради». Эта книга была издана в Воронеже в издательстве им.Е.А.Болховитинова в 1999 году. "Воронежские тетради" - книга стихов, написанная О. Э. Мандельштамом во время его ссылки в Воронеж. В издании впервые так полно собраны стихи и различные материалы (воспоминания, письма, статьи, документы), характеризующие итоговый период творчества одного из самых значительных поэтов XX века и объясняющие возникновение его последней книги.

Ведущий 2: «Воронежские тетради» - это лирический дневник поэта. О жизни его души, его сознания мы узнаем из них лучше, чем из многих свидетельств со стороны. Настроения автора, переменный контраст его мыслей и чувств, драма его переживаний не сводятся к безысходному отчаянию приговоренного, к обреченной памяти о «ссылке и гибели».

В Воронеже Осип Мандельштам с июня 1934 по июль 1937 года отбывал ссылку. Она была уготовлена ему за самоубийственное стихотворение о Сталине («Ода о Сталине»), за которое он поплатился жизнью. Сталин сохранил жизнь своему подданному, дав указание: «изолировать, но не ликвидировать».

Мандельштам Воронеж выбрал сам. Ему предоставили такую возможность - дали список городов, подпадающих под категорию "минус двадцать". Мандельштам знал, что у одного из друзей, Леонова, в Воронеже отец работал тюремным врачом, вот и усмехнулся горько: "Тюремный врач - это пригодится". Причем поначалу он оказался даже в привилегированном положении - получил возможность заниматься литературной работой. Более того, ему нашли службу - завлит в местном театре. Мандельштама взяла под опеку местная писательская организация - выделяли матпомощь, даже дали путевку в санаторий. Он ездил в командировки от газеты, публиковался в журнале "Подъем" - вышли пять его рецензий. Не получилось, правда, опубликовать стихи (а предлагал - и в воронежских архивах еще не исключены сенсационные находки). Поведение местных властей свидетельствует: здесь знали, что у этого ссыльного где-то наверху высокий покровитель. Курировал Мандельштама лично Дукельский, начальник УНКВД по Центрально-Черноземной области.

Воронеж поэтом был выбран все-таки не случайно. К тому времени это был уже университетский город, располагался недалеко от Москвы, здесь были симфонический оркестр и большая библиотека.

Ведущий 1: В Воронеже необоснованно репрессированный Мандельштам провел в ссылке около трех лет. Этот период жизни для Мандельштама стал очень плодотворным: было написано 98 стихотворений, которые потом составили цикл "Воронежские тетради". Их относят к числу лучших его лирических произведений. Начало первой тетради было положено 17 апреля 1935 года. Слово «тетради» появилось случайно, так как хорошей бумаги не было, и стихи записывались в обычные школьные тетради. Но каждая тетрадь походит на раздел, на цикл внутри книги, имеет свое содержание и свою хронологию. Третья, по словам Н.Мандельштам, «самая светлая и жизнеутверждающая», создавалась в «последнюю передышку» - в марте-апреле 1937 года. Под каждым стихотворением стоит буква «В» Она означает «Воронеж».

Ведущий 2: Но вернемся в Воронеж 1934 -1937 годов, когда сюда приехали Мандельштамы. Как встретили их писатели? По-разному, одни сторонились, не желая себя марать опасным знакомством, другие помогали ретиво НКВД мучить недобитую жертву. Из воспоминаний замсекретаря (председателя) Союза писателей Воронежа Ольги Кретовой: «Мандельштам был для меня Terra inkognito, до его приезда в Воронеж на высших педагогических курсах, ни в 1934 г . в докладе Бухарина на 1-м съезде советских писателей, делегатом которого я была, о поэзии Мандельштама не было упомянуто, книг Мандельштама я нигде не встречала. Когда стало известно, что Мандельштам едет в Воронеж, мне было очень любопытно, какой же он? И вот, он с женой Надеждой Яковлевной приехал. Стали заходить в Союз писателей. Осип Эмильевич стал предо мною человеком особенным, ничем не похожим ни на одного писателя. В нем было все свое…, только одному ему присущее. За что был выслан Мандельштам, мы не знали. Первые 2 года начальство к нему относилось гостеприимно. С 1936 г . Мандельштаму не давали работать ни на радио, ни в театре, где он был литературным консультантом, ни в печати. Отношение к Мандельштаму круто изменилось после "Постановления ЦК ВКП(б) 1936 г . о формализме". В Воронежской писательской организации состоялось позорное собрание, где мы, "братья писатели" отлучали, отторгали Мандельштама от литературы, подвергли остракизму. Одни делали это убежденно, другие через горечь и боль. Мандельштам осунулся, стал сплошным комком нервов. Его жена Надежда Яковлевна приходила в Союз писателей с заявлениями о материальной помощи.

Заместители секретаря Союза писателей накладывали резолюцию: "отказать". Эти документы хранятся в Воронежском областном архиве. Далее, – продолжает Ольга Кретова, – мне мучительно стыдно за свою статью, опубликованную в газете "Коммуна", где я клеймила троцкистов и других классовых враждебных элементов, среди них и Осипа Мандельштама».

Несколько лет спустя О. Кретова написала книгу «Рубцы на сердце», где она каялась в своих поступках в отношении Мандельштама.

Ведущий 1: Представьте этого человека - слегка не от мира сего, постоянно погруженного в свои мысли, абсолютно непрактичного, недавно перенесшего тяжелый психический кризис, наконец, очень больного. ("У вас сердце 70-летнего старика", - заметит вскоре врач.) В первых письмах из Воронежа попадаются фразы типа "хочу жить социальной жизнью". Его отношение к Сталину - смущенно-благодарное: я дал властителю пощечину, а тот простил. Пытается писать "советские" стихи, даже оду Сталину. Но - не выходит. Из письма другу Сергею Рудакову: "Делать то, что дают, - не могу (...) Я трижды наблудил: написал подхалимские стихи (...) бодрые, мутные и пустые...". Дальше очень жестко говорит про собственную оду и про написанный очерк о совхозе. "Я гадок себе" - из того же письма.

Положение "почетного пленника" продолжалось примерно до 1936 года. Дальше - артподготовка: из театра увольняют, лишают возможности подрабатывать. К сентябрю ситуация доходит до края: работы нет, нужда, нездоровье собственное и жены, публикуются статьи, где Мандельштама именуют одним из главных воронежских троцкистов (а он отлично понимает, чем это пахнет). Наступает почти полная изоляция. Заглянуть к нему, просто поговорить - на это решаются единицы. Положение прокаженного.

Ведущий 2: Легко предположить, чем бы могла закончиться духовная пытка и физическое истощение для поэта, если бы не постоянная поддержка Надежды Яковлевны, его жены и друга, которая, не задумываясь, разделила его тяжелую участь. О том, что пришлось вынести ей и опальному поэту, говорит письмо Мандельштама Корнею Чуковскому: «Меня нет. Я – тень. У меня только право умереть. Меня и жену толкают на самоубийство». Почему же много лет спустя, в конце 60-х, Надежда Яковлевна Мандельштам назвала зиму 1936 -1937 года «страшной и счастливой»? В это время поэт заканчивает работу над своей «Воронежской тетрадью».

Ведущий 1 : Несмотря на подневольное положение, не ведая, какой новый удар готовит ему грядущее, а может быть, предчувствуя этот удар, поэт изо дня в день вел свой творческий дневник-раздумье, завершая нелегкое многолетнее создание всей своей философско-поэтической системы. Подобно Пушкину и другим великим предшественникам, О.Мандельштам писал свое поэтическое завещание «Заблудился я в небе, - что делать?»:

Чтец 1:

Не кладите же мне, не кладите
Остроласковый лавр на виски,
Лучше сердце мое разорвите
Вы на синего звона куски!
И когда я умру, отслуживши,
Всех живущих прижизненный друг,
Чтоб раздался и шире и выше
Отклик неба во всю мою грудь!

Ведущий 2: (Из воспоминаний Н.Я.Мандельштам):

В последний год в Воронеже, в домике «без крыльца», изоляция дошла до предела. Жизнь наша протекала между нашей берлогой и телефонной станцией в двух шагах от дома, откуда мы звонили моему брату. Два человека - Вишневский и Шкловский - передавали ему в ту зиму по сто рублей в месяц, и он посылал их нам. Сами они посылать боялись. В нашей жизни все было страшно. Эти деньги шли на оплату комнаты - она стоила ровно двести в месяц. Заработки прекратились - ни в Москве, ни в Воронеже нас обоих ни к какой работе не допускали - бдительность. Знакомые на улице отворачивались или глядели на нас, не узнавая. Это тоже обычное у нас проявление бдительности. Одни только актеры позволяли себе отступление от общих правил - они улыбались и подходили к нам даже на главной улице. Это объясняется, пожалуй, тем, что театры подвергались у нас меньшему разгрому, чем другие учреждения. Домой к нам заходили только Наташа Штемпель и Федя, но оба работали и с трудом выкраивали минутку. Наташа рассказывала, что мать предупредила ее -знаешь, что может быть от этих встреч... Наташа стала скрывать свои посещения, но мать сказала: зачем скрываешь? Я знаю, куда ты ходишь. Мое дело предупредить, а твое решать. Зови их к нам... С тех пор мы часто заходили к Наташе, и мать старалась выставить на стол все, что у нее было. С мужем своим, предводителем дворянства, она давно развелась и учительствовала сначала в городском училище, а потом в начальной школе, чтобы прокормить двоих детей. Скромница, умница, веселая и легкая Марья Ивановна -- единственный человек в Воронеже, открывший нам свой дом. Все остальные двери были плотно закрыты, заперты на двойные замки: мы были париями, неприкасаемыми социалистического общества.

Ведущий 1: Воронежский период - время высочайшей творческой интенсивности. Четверть всего, что Мандельштам написал, приходится на воронежские годы. Болдинская осень. Тут, правда, надо учесть особенность дарования - Мандельштам не мог писать одновременно стихи и прозу. Сесть за прозу в Воронеже не получалось. И рождались стихи.

Чтец 2:

Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт,
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте,
А небо, небо – твой Буонаротти…

Ведущий 1 : В Воронеже поэт попал в клетку, но он не был сломлен, он не был лишен внутренней свободы, которая поднимала его надо всем даже в заточении:

Чтец 2: Лишив меня морей, разбега и разлета
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчета:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.

Ведущий 1: Это стихотворение было записано шифром, скрывалось от нежелательных читателей.

Стихи воронежского цикла долгое время оставались неопубликованными. Они не были, что называется, политическими, но даже «нейтральные» стихи воспринимались как вызов. Эти стихи проникнуты ощущением близкой гибели, иногда они звучат как заклинания, увы, безуспешные.

Да, в стихах звучат настроения одиночества и затравленности, оживают мрачные пророческие видения. Эти настроения усиливаются к концу ссыльного срока. Ощущение трагического одиночества, тоску по общению передает стихотворение «Куда мне деться в этом январе?», которое датируется 1 февраля 1937 года.

В это время изоляция Мандельштамов была почти полной…

Ведущий 2:

В конце 1936 – начале 1937 года Мандельштам пишет ряд душераздирающих писем, прося своих знакомых решительными действиями спасти его от нищеты и гибели...

Самое удивительное, что в декабре 1936 года без видимой причины поэтическое вдохновение возвращается с удвоенной силой!

Этот последний взрыв творческих сил продержится до мая 1937 года. Последние воронежские тетради (75 стихотворений) мы вправе рассматривать как завещание поэта.

Н.Я. Мандельштам, вспоминая 1937 год, писала о поэте: «Он мучительно искал, кому бы прочесть стихи, никого, кроме меня и Наташи, не было». Наташа же, о которой идет речь, – Наталья Штемпель, свидетельствует: стихотворение «Куда мне деться в этом январе?» Мандельштам читал следователю, сопровождая чтение словами: «Нет, слушайте, мне больше некому читать!».

Этот факт поразительный. И дело не в том, что поэт нашел слушателя среди своих гонителей. Несколько лет назад Мандельштам утверждал, что поэзия как целое всегда обращена к «далекому, неизвестному адресату», то есть о конкретном слушателе он как будто не задумывался, его отсутствие его не тяготило.

Ведущий 2: . Даже самые горячие поклонники Мандельштама по-разному оценивают «воронежские» стихи. Владимир Набоков считал, что они отравлены безумием. Критик Лев Аннинский писал: «Стихи эти последних лет - … попытка погасить абсурд абсурдом…». Большинство стихов не окончено или не отделано, рифмы нарочито неточны. Речь лихорадочна и сбивчива. Но не таковы лучшие стихи того времени. Например, пронизанное скорбной гармонией стихотворение «Возможна ли женщине мертвой хвала?» ( 1935 г ) – на смерть бывшей возлюбленной поэта Ольги Ваксель, покончившей с собой в эмиграции:

Чтец 1 : Возможно ли женщине мертвой хвала?
Она в отчужденьи и в силе.
Ее чужелюбая власть привела
К насильственной жаркой могиле.

Ведущий 2 : В этом стихотворении с прежней силой явлено умение Мандельштама одним беглым штрихом дать пейзаж другой страны, приметы другой культуры.

«Но мельниц колеса зимуют в снегу,

И стынет рожок почтальона» - и перед нами Швеция.

Ведущий 1: Стихи последнего цикла – почва, чернозем, «жирный пласт». И как почва бывает то сухой и сыпучей, то черной, влажной и плодородной, то твердой, то рыхлой и послушной – так в «воронежских» стихах варьируются все основные мотивы творчества Мандельштама.

Ведущий 2: “Стихи о Неизвестном солдате” — центральное произведение “Воронежских тетрадей” Осипа Эмильевича Мандельштама — считается одним из наиболее “темных” и апокалиптических его стихотворений. Написано оно было в марте 1937 г ., примерно за год до ареста и последовавшей за ним смерти поэта в пересыльном лагере перед отправкой на Колыму. Это одно из наиболее интерпретируемых произведений Мандельштама, воспринимаемое как пророчество.

Они проникнуты предощущением космической эры и вместе с тем обреченности поколения. Космизм – наиболее яркая особенность, присущая замыслу этого стихотворения. «Стихи о неизвестном солдате» представляют философскую тему протеста человека с «небесными силами». Это стихотворение было закончено Мандельштамом в феврале-марте 1937 г .

Чтец 1:

Аравийское месиво, крошево
Начинающих смерть скоростей –
Это зренье пророка подошвами
Протоптало тропу в пустоте –
Доброй ночи! Всего им хорошего
В холодеющем Южном Кресте.

Ведущий 1: В последних строфах стихов «О неизвестном солдате» выражена тревога не только за судьбы людей, но и за судьбу всего мироздания. Поэт не знал еще об атомных бомбардировках, но в сложных фантастических образах – намекнул на возможность космических сдвигов и катаклизмов.

«Стихи о неизвестном солдате» кажутся воспоминанием о Первой мировой войне, а предупреждают о Второй, уже стоящей на пороге, самой страшной, небывалой по количеству жертв:

Будут люди, холодные, хилые,
Убивать, холодать, голодать…

И завершает эту трагическую поэму-ораторию жуткая перекличка мертвых и живых, в которую поэт включает и себя:

- Я рожден в ночь с второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадежном году, и столетья
Окружают меня огнем.

По этому произведению особенно отчетливо видно, что поэт подобен сверхчуткому прибору, который улавливает грядущее… За два года до Второй мировой войны Мандельштам предчувствует глобальную катастрофу, грозящую гибелью всему живому. Поэт задается вопросом:

До того ль должен череп развиться
Во весь лоб – от виска до виска, -
Чтоб в его дорогие глазницы
Не могли не вливаться войска?

Интересен размер этих стихов – вьющий, несущийся, мчащийся, как взрывная волна и вместе с тем восходящий к старинному русскому маршу «Прощание славянки».

Ведущий 2: Мандельштам как художник понимал, что молчание – это смерть для поэта. Только стихи дают возможность рассказать о себе, общаться с читателем. Поэт разрывает путы молчания и обретает силы для преодоления духовного кризиса.

Ведущий 1: На страницах «Воронежских тетрадей» совершается новое открытие мира. Сам Мандельштам говорил, что Воронеж принес ему, может быть, впервые открытую новизну и прямоту – прямоту контакта с жизнью. Не случайно его воронежская книга заканчивается и прославлением весенней природы, и замечательными стихами, посвященными Н.Штемпель. Последние из них - «К пустой земле невольно припадая…» - «самое целомудренное любовное стихотворение нашего столетия» (С.Аверинцев) – как бы примиряет человека со смертной участью, указывает выход и противовес – его духовность.

Во второй воронежской тетради Мандельштам пишет: «Я в сердце века. Путь неясен. А время удаляет цель…». Это признание отражает сложность, двойственность отношений поэта с эпохой.

Ведущий 2: При всей своей подневольности воронежский период с июня 1934-го по май 1937-го явился для поэта всё же краткой передышкой между жуткой чердынской ссылкой и этапом на Колыму, в лагеря, где по дороге, во Владивостокской пересылке, и закончилась жизнь Мандельштама, символически похороненного на одном из московских кладбищ, рядом с могилой его жены Надежды Яковлевны. На том месте стоит камень с именем поэта. А памятники Осипу Мандельштаму воздвигнуты и в самой Москве, и в Санкт-Петербурге, и во Владивостоке, и у нас в Воронеже, в 2008 году.

Чтец 2:

Еще не умер ты, еще ты не один,
Покуда с нищенкой подругой
Ты наслаждаешься величием равнин
И мглой, и холодом, и вьюгой.
В роскошной бедности, в могучей нищете
Живи спокоен и утешен, –
Благословенны дни и ночи те,
И сладкогласный труд безгрешен.
Несчастлив тот, кого, как тень его,
Пугает лай и ветер косит,
И беден тот, кто сам полуживой
У тени милостыню просит.

Ведущий 1: Под стихотворением стоит дата – 15 января 1937 года. То есть день рождения Мандельштама.

материал подготовлен сотрудником библиотеки 26 ЦБС Марченко О.А.